В прошедшее воскресенье в России отмечался двойной праздник — День космических войск и 58-летие со дня запуска первого искусственного спутника Земли. Именно в этот знаменательный день наш город посетил 118-й космонавт СССР/России и 537-й космонавт мира Олег Артемьев. Под куполом Нижегородского планетария обладатель самой удивительной профессии рассказал ученикам Астрокосмического центра «Притяжение» о своей работе, а также ответил на вопросы журналистов. Корреспондент ИА «В городе N» встретился с астронавтом и узнал о подробностях жизни в космосе.
— Олег Германович, вы мечтали в детстве стать космонавтом?
— Космонавтом стать не хотел. Я вырос на Байконуре, а там редкие дети мечтают об этой профессии. Я хотел стать моряком, но не получилось. Будучи студентом института им. Баумана (в 1998 году Олег Артемьев окончил МГТУ им. Баумана по специальности «Техника и физика низких температур» — прим. ред.), на подобной встрече, какие мы сейчас проводим с ребятами, я встретился с руководителем управления полетами Владимиром Алексеевичем Соловьевым. Он настолько интересно рассказывал об этой профессии, что все, кто был на его лекции, «заразились» космосом. В итоге каждый из нас попытался поработать в космической отрасли, попытался стать космонавтом. У кого-то получилось, у кого-то — нет.
— В космонавты берут только тех, кто подходит по строгим физическим параметрам. Но желающих все равно много?
— Желающих попасть в эту профессию достаточно, я не знаю точную статистику, но здоровье, конечно, нужно. Если человек выполняет все нормы ГТО, то уже можно попробовать стать космонавтом. Но, конечно, учиться тоже надо хорошо.
— Вы проводите множество встреч с российскими детьми и ребятами, увлекающимися космосом. Что именно вы рассказываете им на своих «лекциях»?
— Для общения с детьми мне даже не надо готовиться заранее. У них так много вопросов, что они сами находят темы, настраивают беседу. Обычно мы показываем им какой-нибудь космический фильм, а затем они сами начинают задавать вопросы.
— Наверняка вас часто спрашивают о космосе, какой он?
— Он бескрайний, безграничный. Мы все ждем встречи с инопланетной жизнью, с чем-то неведомым. Поэтому в космосе появляется очень много вопросов, просыпается любопытство.
— На ваш взгляд, инопланетная жизнь существует?
— Хотелось бы надеяться. Мы же только здесь, рядом летаем, а Вселенная безгранична. Мы еще не обследовали и сотой доли Вселенной, и даже миллиардной.
— Вы несколько раз участвовали в испытаниях по программе эксперимента «МАРС-500». Что скажете об этой активно развивающейся программе?
— Я только рад, что есть такие программы. Какие-то из них будут выполнены, какие-то — нет. Рано или поздно мы воспользуемся атериалами, которые разрабатываются сейчас и которые еще будут наработаны. В результате будет проведена экспедиция на Марс, на Луну, на другие планеты. Нам нужна запасная планета, ведь рано или поздно с Землей возникнут какие-то неполадки, это могут быть проблемы,спровоцированные людьми, кроме того существует еще и опасность астероидов. В конце концов, известно, что через 4 миллиарда лет потухнет Солнце. Поэтому надо иметь запасной вариант. Мы его обязательно найдем и будем расселяться дальше по Вселенной.
— Не выгоднее ли тогда расселиться по межпланетным космическим станциям, чем осваивать новые планеты?
— Все может быть: если мы найдем подходящую планету, но не сможем ее терраформировать (терраформирование — изменение климатических условий планеты для приведения атмосферы и климата в состояние, пригодное для обитания животных и растений - прим. ред.) под нашу жизнь, то придется строить свою планету. Можно сказать, это будет большой космический корабль. Земля ведь тоже, по сути, большой космический корабль, на котором мы летим в пространстве.
— Расскажите, пожалуйста, каково это — жить на Международной космической станции?
— Там очень здорово. Это работа в интернациональном экипаже и единственное место в мире, где мы дружим всеми национальностями, какие бы они ни были, какие бы ни сложились отношения между странами. У нас одни ценности — семейные и мировые.
— И никаких споров у вас в космосе не возникает?
— Нет, абсолютно. Связанных с политикой - никаких. Мы можем поспорить только о том, как ремонтировать ту или иную систему, но мы всегда найдем консенсус.
— Экипаж МКС общается на английском языке?
— Английский является официальным языком станции, но на практике мы используем так называемый «рунглиш». Русский и английский являются основными языками, и мы общаемся на чем-то среднем. Бывает, начинаешь предложение на русском, а заканчиваешь на английском, и наоборот.
— Как вы поддерживаете связь с родными?
— Каждый день нам можно сделать звонок по IP-телефонии — поговорить с семьей, повоспитывать сына. Раз в неделю с помощью программы, похожей на Скайп, проводятся видео-конференции. Длится она около 15 минут: ты видишь свою семью, а они видят тебя. Так и общаемся.
— Вы строгий папа?
— Наверное, нет. Не совсем. Мой сын уже не хочет, чтобы я снова отправлялся в космос. Раньше он очень ждал, скучал по мне и теперь говорит: «Не надо, не улетай». Жена тоже не хочет, чтобы я уезжал, надеется, что я буду рядом.
— Когда вы делали первые шаги по земле после космического полета, ноги вас «слушались»?
— Дело в том, что космонавтам не разрешают сразу же ходить. Сначала нас сажают в кресла и несут до палатки. Уже там проводятся эксперименты, и после потихоньку нам снова разрешают ходить. Это довольно-таки сложно, особенно в первые часы.
— Но у вас наверняка возникает желание вволю пробежаться?
— Такое желание есть, но сделать этого не получится — качает в разные стороны. Однако на станции мы постоянно занимаемся физкультурой. Хотя пробежаться по земле, по траве — это совсем другое дело.
— Возникали ли за время вашего пребывания на МКС кризисные ситуации?
— Кризисных ситуаций, при которых потребовался бы срочный спуск, не было. Однако у нас были возгорания, задымления. Мы очень быстро их ликвидировали. Ведь этому учат на Земле, это наши основные экзамены — когда приходится бороться за живучесть корабля, станции. Все роли экипажа в кризисной ситуации расписаны, и действия осуществляются на автомате.
— А как вы боретесь с невесомостью на МКС, ведь все предметы «ускользают» из ваших рук?
— Мы используем специальную ворсовку Velcro. На всех предметах установлены частички этой ворсовки, также оборудованы и стены — чтобы на них можно было прицепить предмет. По мере необходимости, мы берем вещи, используем их, а затем прикрепляем обратно туда, где они были прикреплены.
— Отмечает ли экипаж станции праздники?
— Обязательно, мы отмечаем все праздники, но бывает, что они выпадают на рабочий день. Каждому экипажу дается возможность выбрать два дня, которые они могут сделать выходными. Мой полет проходил в прошлом году (с 26 марта по 11 сентября 2014 года — прим. ред.), и мы выбрали в качестве выходного 9 мая — День Победы. А второй праздничный день отдали американцам — они выбрали День независимости, 4 июля. В эти дни мы «как бы отдыхали», ведь работа есть всегда.
— В такие дни вы устраиваете застолье?
— Да, конечно. Мы открываем наиболее вкусные вещи, которые у нас есть в доступе. Например, творог с орехами, крабы, креветки. Обменивается с американскими астронавтами.
— Насколько тесно жить в космическом модуле?
— Корабль довольно-таки тесный: если человек выше двух метров, то ему там придется очень тяжело. Если же рост космонавта 175 см или 195 см, то он будет чувствовать себя нормально.
— Если сравнить с гражданским авиатранспортом, насколько сильно отличается перегрузка во время приземления?
— Конечно же, давление гораздо больше. Очень сильно прижимает к креслу, давит. Бывает, что на спине остаются синяки. Если плохо притянешься, то можно сломать ребро, но это очень редкий случай. Если разговаривать во время посадки, то легко повредить зубы, поэтому рот надо держать закрытым. Гражданский транспорт в этом плане более комфортный (смеется).
— Ваше приземление произошло там, где вы и предполагали?
— Да, такие вещи рассчитываются учеными, баллистиками, конструкторами. Во время приземления нас уже ждали в назначенном месте. Как правило мы точно знаем круг приземления диаметром в 30 км, а приземляемся обычно в радиусе 5 км от назначенного места. Мое приземление произошло в 1,5 км от точки, которую мы планировали. Довольно точно.
— Есть ли у вас специальные «права» на вождение космического корабля?
— Прав как таковых нет, но есть диплом космонавта-испытателя, который подразумевает умение управлять кораблем.
— Как вы проводите свое свободное время, если оно есть?
— Я бы с удовольствием отправился отдыхать с семьей, но пока не выходит. У меня еще маленький сын, и я планирую сводить его в московский океанариум на ВДНХ. Он очень любит морских животных и аквариумы.
— Как вы относитесь к фильмам о космосе? Есть ли в них что-то общее с действительностью?
— Я очень люблю такое кино и всем советую смотреть космические фильмы. На мой взгляд, наиболее приближен к реальности фильм «Гаттака» (1997, реж. Эндрю Никкол — прим. ред.). Я думаю, что любителям космоса стоит увидеть и новую картину «Марсианин», которая совсем скоро появится в кинотеатрах.
— На ваш взгляд, куда следует поступать учиться человеку, который хочет стать космонавтом?
— Лучше поступать в технический вуз, тогда будет гораздо больше шансов попасть в космическую отрасль. Но такой подход рассчитан только на кратковременный период. Если речь идет о человеке, который еще учится в школе, то можно выбрать и другой путь. В настоящий момент летают в основном инженеры и летчики, но, думаю, лет через 10–15 будут востребованы ученые-геологи, вулканологи. Угадать трудно, но сейчас же можно получить и двойное образование. Я думаю, было бы идеально получить техническую специальность, например, окончить университет им. Баумана и еще получить диплом биолога или геолога, например, в МГУ им. Ломоносова.
— Получается, что для освоения других планет потребуются естественно-научные специальности?
— Да, обязательно.
