Павел Басинский, современный писатель, критик и литературовед, посетил Нижний Новгород с лекцией о Максиме Горьком, которому и посвящена большая часть его творчества. Помимо произведений об известнейшем нижегородце, в «копилке» писателя книги о жизненном пути Льва Толстого, труд «Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина», а также многочисленные рассказы и очерки. Беседа с журналистами в кафе «Библиотека» получилась поистине литературной. В ходе разговора Павел Басинский «развенчал» миф о бабушке Алексея Пешкова, рассказал о «чёрте», сидевшем в Горьком, и представил собственную точку зрения на наполнение школьной программы по литературе.
О современном писателе и политике
«Современный российский писатель должен писать. Если у писателя есть силы и вкус, помимо этого он может заниматься чем угодно — от макраме до политики. Долгое время меня смущало, что я — абсолютно аполитичный человек. Я боялся, что если писатель не идет в политику, то политика идет к нему, но все-таки решил: пусть приходит, если ей угодно, хотя мне она и неинтересна. Я с уважением отношусь к писателям, имеющим отношение к политической сфере, однако эта связь еще никому не приносила пользы. Горький тоже занимался политикой и пострадал от этого. И даже не смотря на то, что литературный труд не приносит скорой отдачи и больших гонораров — если ты, конечно, не Борис Акунин или Александра Маринина, — писатель должен творить. Ведь мы, писатели, — представители самой счастливой и независимой творческой профессии, нами не управляют режиссеры и сценаристы».
О трех российских «Союзах писателей»
«Действительно, в России три „Союза писателей“. Этот факт берет свое начало из времен перестройки, когда в обществе, в том числе и писательском, оформился идеологический разлад. В советское время журналы „Новый мир“ и „Октябрь“ имели разную направленность, однако советская идеология требовала от авторов некоторой цельности, и цельность существовала. Во время перестройки необходимость единения отпала сама собой, и идейные и материальные интересы писателей разошлись. Начался раздел немалого имущества „Союза писателей“ — зданий союзов и домов творчества в регионах. Как и в любой гражданской войне, победителей в этой борьбе не оказалось, зато на ней заработали жулики. Все имущество было приватизировано, писатели разбрелись по разным „Союзам“. Сейчас разлада между тремя писательскими обществами нет, но для того, чтобы объединиться вновь, просто нет никаких оснований».
О школьной программе
«Я рекомендовал бы современным школьникам читать „Детство“ Максима Горького. В действующей программе есть другое „Детство“ — повесть Льва Толстого, но если сравнить два этих произведения, то станет явным преимущество Горького. Толстой не писал „Детство“ для детей. Перечитывая главу „Ивины“ будучи взрослым, читатель явственно увидит описание любви мальчика к мальчику. А вот „Детство“ Максима Горького, хоть и наполнено тяжелыми сценами скандалов, может считаться повестью для подростков. Школьникам нужно понять, что пора детства может быть не столь уж безоблачна и легка, что жизнь бывает разной».
О бабушке Максима Горького
«Ранняя биография Горького не была задокументирована, никто из современников не знал, что Алеша Пешков станет известнейшим русским писателем. А потому для широкого читателя бабушка Горького представляется такой, какой она изображена в повести „Детство“. В книге „Максим Горький: миф и биография“ я не стремился разрушить миф о бабушке Акулине, но как биограф не мог не использовать иные источники, в том числе созданные и самим Горьким. В частности, это касается очерка „Бабушка Акулина“, не вошедшего в итоге ни в один из сборников писателя. В этом очерке Максим Горький пишет правду о бабушке, но я не считаю, что ее образ был снижен. Да, в молодости бабушка Акулина бродяжничала, она умерла на паперти, была необразованна, но именно благодаря ей и сформировались такие сильные и твердые характеры всех детей в семье».
О романе Горького «Мать» и «Саньке» Прилепина
«Моя рецензия на роман „Санькя“ Захара Прилепина вышла под названием „Новый Горький явился“, но это было лишь сравнение с великим автором. Насколько я знаю, Захар Прилепин отрицает всяческое сходство между своим и „горьковским“ произведениями. Я тоже не думаю, что Прилепин в действительности обращался к тексту „Матери“ при написании „Саньки“, ведь хороший писатель делает свою работу интуитивно. Тема повествования действительно общая, но это значит только одно — она вечна. В какой-то степени я рад, что спустя столетие „Санькя“ помогла реабилитировать „Мать“ Горького. Ведь долгое время этот роман считался бездарным порождением социализма, и вот образ матери, страдающей за сына, появляется в романе одного из самых выдающихся писателей современности. Но отличия все же есть — Ниловна сама приходит к правде сына и становится революционеркой, героиня „Саньки“ страдает от потери сына как бы „со стороны“. В любом случае, я уверен, что Захар Прилепин писал собственную историю».
О «горьковских» рассказах и провокаторах
«Горький был потрясающим рассказчиком, крупные формы удавались ему в меньшей степени. Неслучайно даже „Жизнь Клима Самгина“ носит название повести. В особенности я люблю ранние рассказы — „Мальва“, „Коновалов“, „Каин и Артем“, „Челкаш“, хоть я и не согласен с отношением Горького к крестьянству в последнем. Яркие эмоции вызывает цикл рассказов 1922–1924 годов, что он писал в Сорренто. В этом цикле есть рассказ „Карамора“ — история провокатора — поразительный по своей силе. Тема провокаторов всегда интересовала самого писателя, в частности, психология людей, одновременно играющих в революцию и служащих царской охране. С некоторыми из таких людей Горький был знаком лично, например, с Георгием Гапоном (Георгий Гапон (1870 -1906) — русский православный священник, политический деятель и профсоюзный лидер, выдающийся оратор и проповедник. В марте 1906 года убит в Озерках группой боевиков-эсеров по обвинению в сотрудничестве с властями и предательстве революции, — прим.ред.)».
О шедеврах драматургии Горького
«Максим Горький был великим драматургом, и пьесу „На дне“ не смог бы написать никто, кроме него. Шедевр — это его пьеса „Васса Железнова“, в особенности в редакции 1910 года. В этом смысле, думается, писатель схитрил. Первую редакцию „Вассы“ он писал под некоторым давлением руководителя малого художественного театра, призывавшего Горького поменять сюжет в связи с победой революционного движения. Сначала писатель действительно начал редактировать пьесу, но затем бросил и написал второй вариант. Ведь если бы „Васса Железнова“ вышла в одном варианте, именно ее должны были бы ставить во всех театрах, и только ее знали бы читатели. Горький же предоставил обществу выбор и оставил обе редакции, но во второй усилил роль революционерки Рашель. Очень сильна пьеса „Егор Булычев и другие“, где Егор — и есть сам Горький, хозяин хлебосольного дома, так уставший от проблем окружающих людей».
О чёрте, сидевшем в Максиме Горьком
«В предсмертной записке Горького содержалась такая загадка: „Останки мои прошу взрезать и посмотреть, какой черт сидел во мне“. Эту задачу не удалось разгадать никому. Некоторые писатели всерьез считали, что Максим Горький продал душу дьяволу, что и стало причиной его невероятной славы. Но я считаю все эти догадки абсолютной романтической чепухой. В моей книге „Горький“ есть глава „Горький и черт“, где говорится об отношении писателя к чертям и иным мифическим существам. И он действительно интересовался гипотезой физического бессмертия человека и процедурой воскрешения мертвых. На закате лет Горький увлекался шаманством и дружил с Полиной Кусургашевой — дочерью сибирского шамана. Хоть Горькому и не была чужда мистика, сам я считаю, что мир и так достаточно интересен, и выдумывать нечто несуществующее не имеет смысла».
О «бегстве Толстого из рая»
«Когда я начинал писать книгу „Лев Толстой: Бегство из рая“, у меня был небольшой страх. Ведь Горьким я занимался на протяжении долгих лет, писал диссертацию. Толстым я всегда увлекался на любительском уровне — посещал Ясную поляну и собирал литературу о писателе. Когда на моих полках оказалось достаточное количество книг о Толстом, я задумался о том, что книги, посвященной уходу Льва Николаевича из жизни, среди них нет. Вернее, в 1960 году, к 50-летию смерти писателя, вышел труд Бориса Мейлаха. Тогда я решил, что напишу вторую, посвященную 100-летнему юбилею со дня смерти Толстого. Сейчас я пишу уже третью книгу об этом авторе — заключительную часть своей трилогии, и признаюсь, что процесс ее написания можно сравнить с попытками подвинуть огромную гору, но все же она движима».
О потомках Горького и Толстого
«Я регулярно общаюсь с потомками Льва Толстого: раньше мы были очень близки с Владимиром Толстым, у меня прекрасные отношения с Феклой, Натальей, Петром и Ильей. А вот с родственниками Горького — внучками Марфой Максимовной и Дарьей Максимовной — мы виделись на нескольких чтениях, но связь не поддерживаем. Основная причина этого в том, что потомки Толстого не знали самого писателя и не смогли бы поправить меня в моих книгах, мне нравится чувствовать себя максимально свободным в творчестве. К внучкам Горького я не обращался именно из этих соображений — они помнят деда и рассказы о нем. Мне известно, что мои книги они читали, но их отзывов я не слышал».
Об отношении нижегородцев к Максиму Горькому
«Бытует мнение, что интерес к Максиму Горькому в настоящее время пропадает. Однако, на мой взгляд, в Нижнем Новгороде такого процесса быть не должно. Нижегородцам нужно гордиться тем, что на их земле родился и получил духовное воспитание писатель с мировым именем, огромная фигура в литературном наследии. Я, к примеру, вырос в Волгограде, где не родился ни один из знаменитых авторов, а вот жители Нижнего Новгорода — обладатели целого „ожерелья“ великих людей — писателей, актеров, спортсменов».
