«Росы» — команда КВН из Нижнего Новгорода, которой удалось попасть в Премьер-лигу Клуба веселых и находчивых, выиграть ее и дойти до полуфинала «Вышки». Ребята начали свой путь кавээнщиков с актового зала ННГУ им. Н. И. Лобачевского. Благодаря харизме актеров и народному юмору «Росы» выделяются на фоне других команд.
Кирилл Шевелёв (далее К.) и Владислав Городничев (далее В.) рассказали корреспонденту ИА «В городе N», чем для них стал КВН и какую следующую вершину они намерены покорить.
Вы первая команда из Нижнего Новгорода за последние несколько лет, которой удалось попасть в Высшую лигу. Какие этапы вы прошли, для того чтобы дойти до Первого канала?
В.: — Начали мы с университетской игры КВН. Изначально было две команды «Вологодские Росы» и «Горький опыт». Я был во второй, поэтому первое время мы играли друг против друга. Затем моя команда развалилась, и я спросил у Ани (капитан команды «Росы» — прим. ред.), есть ли у них вакантные места. Так, мы объединились в одну команду.
Когда позвали играть в региональной лиге «Нижний Новгород» (стали в ней вице-чемпионами в 2018 году — прим. ред.), сначала хотели отказаться, но нас очень сильно попросил Дмитрий Абрашкин (руководитель КВН в ННГУ — прим. ред.).
Выступили, заняли второе место, подумали: «Хм… прикольно. Наверное, это не так уж и плохо». В итоге весь сезон на вторых местах. Затем мы подали заявку на игру в Сочи и прошли во второй тур, где команды распределяли по лигам. В это время к нам присоединились Кирилл и Саша.
Всего есть четыре телевизионные лиги: «Вышка», «Премьерка», Международная лига, куда мы попали после Сочи, а также Первая лига.
К.: — В Международной лиге (в ней стали бронзовыми призерами в 2019 году — прим. ред.) было очень круто. Мы туда приехали и поняли, что люди горят игрой. Там была лучшая концертная площадка Минска, зал битком — и все в восторге… Очень «теплый» зритель был. В такие моменты начинаешь понимать, что происходит действительно что-то значимое, чувствуешь весомость того, что ты делаешь.
В Международной лиге пришло понимание, что если уж заниматься КВНом, то делать это нужно профессионально, специально отводить время. Сейчас это, наверное, как работа.
В чем секрет ваших побед на играх?
К.: — Я на днях думал о том, как мы попали на Первый канал. Единственное объяснение, которое я нашел, — так сошлись звезды.
Мы были самыми инициативными в наших командах, и так получилось, что собрались вместе в одной. Плюс, несколько сильных шуток в Сочи… В общем, как будто бы совпало все, что нужно — актерский состав, шутки, которые зацепили зал и редакторов, фишка — шутка про Галю — выстрелила.
Потом уже мы поехали в Минск, где нам помогли довести все до ума, до правильных настроек.
В.: — Это, кстати, стало также причиной, почему мы решили не останавливаться.
К.: — До нас, кажется, 8 лет никого не было…
В.: — Да, поэтому наше попадание во второй тур что-то да значило. Нельзя это было забрасывать.
Когда вы стали участниками Высшей лиги КВН, было ли что-то, с чем не ожидали столкнуться?
К.: — Для меня удивлением стало ощущение на сцене. Я до этого выступал на разных площадках и никогда не боялся зрителей и зала, так как был уверен, что в главной телевизионной лиге будет страшнее. Помню, где бы мы ни выступали, я всегда думал: «Ну, зал как зал, вот в Высшей Лиге…». Мне казалось, что там будет что-то вроде стадиона.
Но когда я вышел на сцену «Вышки», ощущение было такое, как будто ты стоишь в актовом зале университета Лобачевского. Сам зал очень необычно сконструирован, кажется, что зрители совсем рядышком сидят, и сцена не глубокая. Хотя по телевизору видится, что пространство гигантское… В действительности все оказался куда уютнее.
Сейчас команда выступает под названием «Росы». Почему вы его сократили?
В.: — Нам сказали, что в администрации города очень много вопросов возникает. Выделяют деньги нижегородской команде, а в названии почему-то «Вологодские».
К.: — Какое-то время казалось, что это наша фишка. Она должна была помочь привлечь внимание к нашему коллективу. Но потом это стало надоедать. К тому же, когда закончилась Премьер-лига, у всех в головах закрепилось название «Росы». В новостных материалах писали только одно слово, болельщики скандировали также. Вот мы и подумали, что если сократим название, в целом ничего не потеряем.
В.: — Мы даже находили какие-то статьи вологодских печатных СМИ, где писали: «Команда „Вологодские росы“ штурмует Премьер-лигу, но никакого отношения к области они не имеют».
К.: — Последнее, что нам попалось на глаза: «Команда отказалась от упоминания названия нашей области». Поэтому уже в Сочи мы зарегистрировались как «Росы»(смеются — прим. ред.).
В.: — Правда, на какую-то одну игру мы вышли под названием «Вольные росы». Нам почему-то казалось, что обязательно должно быть прилагательное. Мы набросали несколько вариантов и выбрали «вольные», оно как будто бы меньше всего вызывало дискомфорт.
Для того чтобы сделать качественный материал, необходима также и большая административная команда. Сколько человек у вас занимаются организационными вопросами?
К.: — Нас, по меркам «Вышки», не так уж и много. Около 10 человек вместе с теми, кто работает за кулисами, с реквизитом и так далее. Все они наши знакомые.
Это очень сложный механизм, нужно сразу делать качественный продукт. Если у тебя завтра какая-то редактура или «показ в ногах», а вы придумали, что в номере должна быть Эйфелева башня, то один конкретный человек до трех часов ночи будет вырезать из пеноплекса эту вещь. Самое интересное — это может вообще не дойти до игры.
Распечатали баннер, вырезали форму из специального материала, принесли на редактуру, где наш номер отсеяли. Мы потом ходили на мусорку торжественно хоронить этого несчастного жирафа.
А как насчет работы актеров, она ограничивается сценой?
К.: — Конечно нет. Так или иначе, мы участвуем во всех сферах организации где-то больше, где-то меньше. Материал, написанный автором, лучше него никто не знает. Наша задача объяснить реквизитору, как должен выглядеть конь или какой-то задник, который в головах уже придуман. Однако быть везде невозможно, потому что очень большой объем работы.
Закулисье — это свой отдельный мир, в котором, в основном, крутятся ребята-реквизиторы. Я не всегда понимаю, как воплощаются в жизнь те или иные вещи.
Но хочу сказать, что, как правило, все эти сложности, через которые мы проходим, придают результату еще больший вес. Когда ты выходишь на сцену после недельной усиленной подготовки не выспавшимся, уставшим, говоришь шутку и видишь, как зал в ответ взрывается аплодисментами, — это очень сильно.
Поговорим о юморе. Вы сами пишете весь материал для выступлений?
К.: — До этого года мы полностью писали сами, но в «Вышке» уровень организации другой. Все намного серьезней, ведь это передача на Первом канале. Конечный продукт должен быть высокого качества.
Условно, в Студенческой лиге ты можешь выйти и сказать: «На мне сейчас медицинская шапка — значит, я доктор». Для телевизионной передачи необходим специальный халат, который будет отвечать ряду требований. Он как минимум должен на картинке хорошо смотреться. Так что здесь учитывается все вплоть до мелочей.
Была история, когда на Владике была рубашка в мелкую точку, нам пришлось ее поменять — режиссеры сказали, что она будет рябить. По телевизору смотришь, все легко и просто, а в итоге — это очень большое количество прогонов. Репетируем даже такие банальные вещи, как стул будут убирать, когда я с него встану. В телевизионной картинке нет места паузам, должна быть динамика. К тому же, если мне полчаса будут стул выносить, то зал уже просто уснет.
Плюс, до начала самой игры на репетиции приходит режиссер. Он знает, где и что мы говорим, для того, чтобы выбрать нужный ракурс. Например, если у нас идет отыгрыш с рукой, режиссер себе помечает, что в этот момент тебя нужно взять крупным планом или по пояс, чтобы эту самую конечность было видно.
Как проходит процесс написания материала для игры?
К.: — Все зависит от ситуации. Например, можно «писать в листы». Суть метода в том, что вы садитесь в круг, пишете начало шутки, передаете листочек следующему человеку, он придумывает серединку и так по кругу. Он хорош, когда надо с чего-то начать.
Но при наличии идеи можно воспользоваться «разгоном» — просто обсуждать какую-либо тему и в процессе думать уже, что можно добавить. Например, я скажу: «Медведь в стеклянной лавке. Что там могло бы случиться», мы начинаем разговаривать, попутно выписывая какие-то шутки. Так скелет номера и наполняется.
В.: — Наша команда обычно «штурмует в листки». Хотя, когда начали работать с «Русской дорогой» (чемпионы Высшей лиги 2020 года — прим. ред.) как с авторской группой, они были очень удивлены, увидев, что мы предпочитаем такой вид «штурма». То есть какие-то крупные опытные коллективы уже обходятся без листочков и шутки у них рождаются в ходе обсуждения.
Сколько времени у команды занимает «штурм»?
К.: — Так как сейчас у нас у всех есть своя работа, собираться большим числом получается не всегда.
В.: — Если могут два человека, смысла особого встречаться нет. Для «разгона» нужно как минимум трое, иначе, как показывает практика, шутки писать не получается. Тем не менее, сейчас, при подготовке к игре, мы стараемся собираться каждый день.
Как проходят репетиции номеров, перед тем как показать их на главной сцене?
К.: — Мы приезжаем на игру за неделю, прогоны начинаются где-то за 5 дней. За это время редакторский состав передачи отсматривает материал и вносит свои правки, то есть идет творческий процесс.
Правда, сейчас редактура имеет рекомендательный характер. Нам просто говорят: «Думайте сами, но вот эту шутку мы бы убрали» или «Здесь идея прикольная, но номер почему-то не работает. Давайте его еще как-то „покрутим“».
После этого дня за два-три начинаются показы Александру Маслякову. Он до сих пор лично смотрит весь материал. Мне кажется, это очень круто для человека, который делает передачу уже 60 лет. Он несет ответственность за нее. Бывает, передает нам через редакторов какие-то свои правки. Помню, даже когда были ковидные ограничения, он подключался по видеосвязи.
Много сил уходит на неделю редактуры?
К.: — По-разному. Бывает такое, что на прогоне редактора обходятся минимальными правками. В такие моменты мы тратим время на «увкуснение» материала: продумываем более детально весь реквизит, больше репетируем. В процессе можем еще какие-то фишки и приколы добавить.
Читайте такжеНижегородская команда КВН «Росы» получила награду на «Голосящем КиВиНе»
А, бывает, наоборот. Ты приезжаешь, и у вас после первой редактуры убирают все. Приходится уже в процессе подготовки писать заново. В таком случае ты попадаешь в водоворот бесконечных репетиций и «штурмов».
При таком раскладе работаем по схеме: одни пишут — другие спят. Потом актеры проснулись, все отрепетировали, пошли на редактуру, и заново начинаем писать.
Вы до сих пор испытываете мандраж перед выступлениями?
К.: — Мне кажется, он у нас уже пропал. Ведь когда ты относишься профессионально к этому…
В.: — Не соглашусь, у меня он есть.
К.: — Не знаю, зала я не боюсь. Могу, конечно, переживать из-за сдачи материала, но такого, чтобы у меня ноги подкосились от масштаба сцены, нет.
В.: — Знаешь, есть же легкий мандраж, к которому ты уже привык.
К.: — Согласен, именно он приводит тебя в состояние игры, и если его нет, то тогда уже начинаешь волноваться.
В.: — Переживаешь из-за того, что не нервничаешь.
Часто ли из-за волнения на сцене вам приходится импровизировать?
К.: — Сейчас в Высшей лиге уже особо не сымпровизируешь, потому что там больше ответственности. Это результат работы не только команды, но и редакторов. Так что там сразу станет понятно, где пошло не по тексту.
На уровнях ниже бывало такое. Если ты понимаешь, что лажаешь, то, конечно, начинаешь выкручиваться, чтобы зритель ничего не понял. Но мы обычно знаем настолько хорошо текст друг друга, что если кто-то из нас забудет реплику, другой просто ее подхватывает.
В.: — Мы недавно ездили на концерт. В одном из номеров у нас был диалог с Аней с тремя шутками, одну я забыл, и мы просто перешли к следующей. Ничего ужасного не произошло.
Как долго «Росы» намерены играть в КВН?
К.: — Не знаю. Мы очень хорошо выступили в полуфинале и получили большое число положительных откликов от людей, так что стало понятно, что на Кубок мэра Москвы мы не просто едем, а хотим выиграть его. Это наша главная цель, и загадывать, что, куда и как, мы будем в дальнейшем, пока нет смысла.
В.: — В принципе, у нас всегда так. Если впереди какая-то игра, то мы живем только ей.
К.: — Все может закончиться в любой момент…
В.: — Да, любая игра может стать последней…
Сейчас идет новая волна коронавирусной инфекции. Ограничения с ней связанные сильно затронули КВН?
К.: — Не очень. Мы так сезон Премьер-лиги отыграли. Тогда людей через одно кресло сажали, а на пустых местах были картонные птицы. Ты выходишь выступать, а у тебя половина зала желто-синяя.
Тяжело, наверное, играть на полупустой зал?
К.: — Если шутка смешная, то она в любом зале работает. Я бы не сказал, что мы заметили сильную недоотдачу, энергетика все равно идет, несмотря на рассадку.
Перед участием в Кубке мэра Москвы уже проанализировали, почему в полуфинале заняли только третье место?
В.: — Да, конечно. Наша главная ошибка заключалась в том, что мы очень мало собирались командой. Приехали почти «пустые» на игру. Сейчас встречаемся чаще.
К.: — Недостаточно заготовленного материала было, из-за чего пришлось раскачиваться в процессе подготовки.
В.: — Да. Мы что-то писали, авторские группы что-то накидывали. Это было очень тяжело. По идее, нам следовало приехать с заготовленной «рыбой», в которой были бы небольшие дыры. Мы бы их заполнили в процессе редактуры. А так получилось, что у нас не было вообще никакого скелета и даже простого понимания, как это должно выглядеть.
Чем для вас стала игра в КВН?
В.: — Я не очень хорошо учился в университете и моя специальность — журналистика — меня не заинтересовала. Именно КВН стал тем институтом, в котором узнавать новое, действительно, интересно. Мне кажется, что прошлое в КВН, это есть твое образование.
К.: — У меня схожее мнение. До этого я работал на «холодных звонках» (телефонные звонки потенциальным клиентам — прим. ред.), и это был ад. Мне приходится целый день разговаривать с людьми, которые не очень хотели меня слышать.
И после того, как к тебе приходит осознание, что можно заниматься любимым делом, без жестких рамок и при этом получать за это деньги… это волшебство какое-то. Я не думаю, что готов променять это на какую-то обычную работу.
В.: — Когда ты занимаешься любимым делом, оно не воспринимается, как работа, и рутины никакой нет. Хотя иногда мне лень приезжать на «штурм»… Тем не менее, момент, когда мы вместе с командой начинаем что-то набрасывать, писать и придумывать — это самое кайфовое, что есть во всем процессе.
