«Человек привык себя спрашивать: кто я?
Там, ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант…
А надо бы все время себя спрашивать: не говно ли я?»
С. Довлатов
На этот раз мы предлагаем вашему вниманию, уважаемые читатели «В городе N», интервью «не первой свежести».
В начале весны, 16–17 марта, в Нижний Новгород с премьерой документально-анимационного фильма «Написано Сергеем Довлатовым» приехал автор этого самого фильма Рома Либеров. Мы записали интервью с Ромой. К тому моменту картина почти год точечно демонстрировалась в разных городах страны. Однако всероссийского показа не случилось.
И вот теперь, когда фильм вышел на главном канале России, и его увидело максимальное количество зрителей, нам кажется более чем уместным «выпустить в свет» и это интервью. Объект разговора, мы очень надеемся, теперь вам знаком.
Итак, пасмурное 16 марта, кафе кинотеатра «Орленок».
Здравствуйте, Роман.
О, нет, прошу вас, только не Роман! Рома.
Здравствуйте, Рома. Вы являетесь автором сценариев и режиссером четырех фильмов о писателях. В Нижнем Новгороде Вы представляете премьеру фильма о Сергее Довлатове. Почему вы не показывали свои предыдущие картины нижегородцам?
Меня пригласили в Нижний Новгород именно с фильмом «Написано Сергеем Довлатовым». Имя Сергея Довлатова гораздо более резонансно, к большому счастью, и к сожалению в то же время. Читателю удобнее выстраивать иерархию, и такие имена как Юрий Олеша или Георгий Владимов известны гораздо менее. Я рад за Сергея Довлатова, в первую очередь. Фильм — произведение вторичное по сравнению с книгой.
Кстати, должен отметить, что это отнюдь не премьера. Возникла какая-то путаница по причине того, что в России отсутствует индустрия кино. Ведь когда в кинотеатрах выходит «Джанго Освобожденный», работает не российская киноиндустрия, а отточенный механизм гигантской американской киноиндустрии. Кинотеатрам остается только поставить фильм в определенные дни. В российском кино подобная схема не работает.
Премьера «Написано Сергеем Довлатовым» состоялась 6 марта 2012 года в Москве. Любопытно, что на этой неделе прокат только завершается в Иркутске. Я, в свою очередь, оказался в Нижнем Новгороде с фильмом, который закончил в прошлом году, в то время, когда уже приступил к монтажу новой работы. Лишний раз убеждаюсь в справедливости слов замечательного кинодеятеля Григория Александровича Либергала, который говорит, что неигровое кино должно идти в прокате 2–3 года в связи с отсутствием киноиндустрии.
Если фильм «Написано Сергеем Довлатовым» идет в кинотеатрах России больше года, Вы уже можете сказать, кто его зритель.
Ответ на этот вопрос далеко от меня расположен. Чтобы ответить, зрителей нужно созерцать с некой возвышенности. Я часто провожу встречи со зрителями на кинопоказах. Все зависит от контекста, в который ты погружен. К примеру, это место (кинотеатр «Орленок» - прим. ред.) совсем странное: смесь детского дома творчества с запахом попкорна и ремонтом, который, кажется, здесь продолжится вечно. Какие зрители придут сюда сегодня, я не могу предположить. Мы с вами, люди относительно молодые, считаем, что Довлатов — наш, а на встрече в киноклубе Эльдара Рязанова ко мне подошли бабушки в возрасте сильно за 70 и спросили: «Зачем Вам Довлатов? Он же наш!». А между мной и этими бабушками 2–3 поколения! Так что, давайте не будем снобами. Люди приходят, и это большое счастье, что в их жизни есть Сергей Довлатов.
Согласна, не будем. А в Вашу жизнь как и когда пришел Сергей Довлатов?
Довольно поздно. Кажется, мне было лет 18. Я открыл тонкую книжечку, изданную, кажется, «Азбукой классика», и никогда уже не закрывал. К этим старым тонким книжечкам, выпущенным ради быстрого заработка, я испытываю чувство физического тепла. Несколько раз пытался припомнить тот момент, когда увидел эти слова, когда узнал этого человека. Совершенно невероятно, как годы отточили лаконизм довлатовских реплик. Я беру его книгу, мне совершенно не важно, на какой странице она раскрыта и какое это произведение. Мне важно, что это написано Довлатовым: наилучшие слова в наилучшем порядке. Стилистически Довлатова можно сравнить только с Чеховым, Ильфом и Петровым. В общем-то, хорошая компания. Сколько-то лет назад в Нью-Йорке вышло издание, в котором были объединены фрагменты трех записных книжек: Чехова, Довлатова и Ильфа. Когда Елена Довлатова (вдова Сергея Довлатова - прим. ред.) показала мне эту книгу, я подумал: «Боже, какая прелестная компания!»
Мне кажется, они были бы не против общества друг друга.
На каких довлатовских произведениях основан фильм?
В фильме нет ни одного моего слова — текст полностью довлатовский. Все, что более или менее доступно, ничего тайного: начиная от телеграмм и заканчивая цитатами из его произведений. Скомпилирован рассказ от первого лица. Текст читает выдающийся актер и мой товарищ Сережа Пускепалис. Мне показалось, это будет стопроцентным попаданием, и я не ошибся. Того же, довлатовского, разлива человек. Музыка к фильму тоже написана «господином довлатовского разлива» -Билли Новиком и группой Billy’s band.
Кстати, о «биллисах». Увидев афишу к фильму, я была приятно поражена настолько тонкому дуэту: питерский интеллектуальный алкоджаз и Довлатов.
Все люди, принимавшие участие в создании фильма — абсолютно «довлатовского разлива». Я вам больше скажу, когда Катя Довлатова — дочь Сергея Донатовича — узнала, что музыку к фильму будут писать Billy’s band, она воскликнула: «Я уже лет пять знаю, что они должны писать!».
Вы отбирали саундтреки из давно созданных композиций бэнда?
Есть несколько вещей Billy’s band, написанных до фильма, однако они существуют в рамках кино в ином виде, нежели на альбомах. Было довольно неловко, когда я сидел дома у Билли и объяснял, как для фильма нужно петь «Так я катился вниз, так я падал». И Билл стоял с контрабасом и импровизировал. Многие композиции написаны специально для фильма. Билли работал над музыкой более полугода.
Говоря о коллективе, работающем над фильмом. Вы согласовывали режиссерские решения с семьей Сергея Донатовича?
Нет, я ни с кем ничего не согласовывал. Я же не экзамены сдаю. Хотя… Мне хватило здравого смысла и такта не задавать совсем уж идиотских вопросов. Сережа Пускепалис, без банальностей, по-моему, рад ассоциациям с Довлатовым. В сторону Лены и Кати я чувствую настоящее тепло, и, кажется, они отвечают мне не слишком холодными сердцами. В прошлом месяце мы снова снимали в Нью-Йорке, я ужинал у Довлатовых, они замечательно меня принимали. Мне, как правило, не удается ничего сказать, потому что любая «мысль изреченная есть ложь». Все, что я думаю о том, что происходит с именем Сергея Довлатова — банально. Я просто за него очень рад. Он же не дожил, не увидел, как мы с вами, спустя 22 года после его смерти, сидим и говорим о писателе Довлатове. Ведь он ушел, так и не убедившись, что имеет право писать. Надеясь, но не убедившись. Это тяжело: так жить и умереть.
Почему сын Сергея Донатовича не принимал участия в съемках?
Нужно понимать, что Николас — американец, и его русский далеко не совершенен. Смерть папы была для него настоящей трагедией — ему было всего 10 лет, и они с Сергеем Донатовичем были очень близки. Это табуированная тема для обсуждения с чужими людьми. Мне кажется, и не стоит лезть туда — это может не понравиться самому Сергею Донатовичу.
Рома, в фильме «Написано Сергеем Довлатовым» серьезно используется прием иллюстрации. С чем это связано?
Я апологет нехитрой мысли о том, что кино — максимально синтетическое искусство, и использовать при создании фильма нужно максимальное количество доступных выразительных средств: это может быть и 3D графика, и мультипликация, и звуковые эксперименты, — все, что возможно. В фильме «Написано Сергеем Довлатовым» мы используем живопись самого Сергея Донатовича (он был прекрасным графиком), где-то используем собственные эскизы — на основе этого и сделана мультипликация. Меня обескураживает, если кто-то пренебрегает использованием изобразительных средств.
Фильм получился довольно скромным в плане протяженности по времени (52 минуты). Сколько Вы работали над картиной?
Чуть больше года. Смешно сказать, только в Санкт-Петербург мы приезжали для съемок пять раз, был и Нью-Йорк, снимали в республике Коми, в Таллине, в Пушкинских горах.
Каково это — прикасаться к кумиру?
Кумир — это тот, на кого ты хочешь быть похожим. Я же отдельная личность. Мы все что-то делаем. Я просто рад, что в моей жизни Довлатов есть, и мне жаль тех, у кого в жизни его нет. Как говорит мой старший товарищ, родная дочь Ильи Ильфа Александра Ильинична, «Довлатов для меня — сплошное счастье». Человек, проживший не слишком счастливую и далеко безоблачную жизнь, может быть для кого-то счастьем!
Повторюсь, картина «Написано Сергеем Довлатовым» — четвертая в серии фильмов о писателях. Как возникла идея снимать такие «посвящения» писателям?
У меня есть условный список из 137 имен. Он постоянно пополняется. Все мы — существа бессмысленные, но без этих имен я бы не задумывался об этом. Мне кажется, литература — первейший из видов искусства, то, к чему все стремится, даже музыка. Язык, слово — сущность постоянная, поэтому в моем списке большинство — поэты и писатели. Но, к примеру, Фредди Меркьюри — господин, о котором я тоже хотел бы снять фильм. Группа Beatles, многие художники.
Герои вашего списка — люди ХХ века?
Нет! Как здорово бы было снять фильм о Пушкине! Не о памятнике, загаженном голубями, а о человеке - замученном, влюбленном, бескомпромиссном, терзаемом, «невыездном», обедневшем и снова вознесшимся, о новаторе слова. Или о Достоевском. Его сейчас пытаются «оживить» посредством сериалов, но для того, чтобы оживлять, нужно понимать природу возникновения творчества через организм отдельного человека, а это сложный процесс. Подобные попытки картонны. Дело не в том, кого Достоевский любил, и не в Анне Григорьевне. Дело в том, почему, что и как он написал, и что с ним в этот момент происходило. Понимаете, все делают кино «про», а ты на время, может быть, как артист, должен сделать «от имени», если, конечно, ты хочешь воскресить чей-то мир, а не выйти в прайм-тайм на телевидении с привычным закадровым текстом и интервью родственников.
А вам предлагали снять такой фильм?
Нет. Предлагают тем, кто не может отказаться.
Помните, в романе Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи» Колфилд задает вопрос читателям: «Кому бы из писателей они хотели позвонить?». С кем бы Вам, Рома, хотелось поговорить?
Кстати, Довлатов говорил, что если бы он жил в Америке, он писал бы как Сэлинджер. Мне бы хотелось побеседовать с Бродским. Очень его не хватает. То есть, он многое написал, но у меня возникают дополнительные вопросы. С Довлатовым я бы тоже хотел поговорить, но нужно отдавать себе отчет в том, что не факт, что эти люди согласились бы сесть рядом с вами. Это мы их любим, но эта любовь может оказаться, мягко говоря, не взаимной.
А есть ли кто-то из современников, способных вас вдохновить?
Конечно! Я давно хочу сделать фильм о Михаиле Жванецком, о Михаиле Генделеве — потрясающем поэте, умершем в Израиле всего три года назад. Есть имена. Губерман, может быть. Нужно думать. Все, что начинается с любви, нужно услышать.
Вы знакомы со Жванецким?
Да. Мы несколько раз встречались. Недавно я даже был у него в гостях, но постеснялся сказать о своей идее. Да и дело в том, что он не прост. Михаил Маньевич слишком все понимает. Делать кино можно только «по чесноку», только если сказать: «Михаил Маньевич, это мое дело, как я буду тут орудовать, можете на меня „матюками“ и как угодно, но…». А он тоже своеобычый господин, он так просто не дается. Талант.
О Барышникове, кстати, мне бы очень хотелось снять картину. Есть интересные ныне живущие господа. Хотя это задача посложнее, чем снять кино о человеке, который не может вступить с тобой в диалог.
Над каким фильмом работаете сейчас?
Приступили к монтажу фильма об Ильфе и Петрове. Надеюсь, завершим к июлю—началу августа.
Личная просьба: не откладывайте премьеру в Нижнем Новгороде.
Это зависит от того, пригласите ли вы меня. Я уже говорил об отсутствии в российской киноиндустрии системы проката. Куда проще поставить «Джанго Освобожденный» — на него все придут.
Работа над чьими «портретами» в плане?
Одно дело, чего ты хочешь, и другое - что получится. Больше всего мне хотелось бы сделать работы о Мандельштаме и Платонове. Но эти два имени, к сожалению, как все меня уверяют, обречены. Обречены на то, что никто не поможет финансово в создании фильмов и никто не придет в кинотеатры, увидев на афишах имена Осипа Эмильевича и Андрея Платонова. К сожалению. А значит, я не смогу это сделать. Если говорить о людях более узнаваемых, мне хотелось бы сделать настоящую работу о Владимире Маяковском. Это имя узнаваемо, и есть шанс, что кто-то захочет посмотреть его историю. На Мандельштама и Платонова мало чьи сердца откликаются, а съемка кино — это трудоемкий и затратный процесс.
Мне кажется, несправедливо говорить о малочисленности отзывающихся сердец. Наверняка сегодня весь зал кинотеатра будет заполнен студентами филфака. И на все перечисленные вами имена эти сердца отзовутся.
Но студенты филфака не дадут денег на фильм. Мы уже пробовали методом краудфандинга собрать очень незначительную сумму — 500 тысяч рублей — дополнительно на фильм об Ильфе и Петрове. Не получилось. Собрали меньше 100 тысяч.
Может быть, вы тихо делаете это?
Скорее всего, но, понимаете, я не могу полностью раствориться в менеджменте и параллельно успевать сочинять кино. Я вынужден это делать, но это мешает и влияет на качество фильма. Это замкнутый круг, никто не стоит с чековой книжкой и не спрашивает: «Сколько вам надо? Давайте я дам в два раза больше!».
А сколько вам надо?
Сделать скромное кино по-честному, уговаривая при этом артистов поработать в долг… Сколько это может стоить? В новой картине об Ильфе и Петрове задействованы, на секундочку, Сергей Маковецкий в роли Ильи Ильфа, Игорь Золотовицкий играет Евгения Петрова, Михаил Ефремов — Валентина Катаева, Полина Агуреева — жену Ильфа, Леонид Каневский исполняет текст от автора. Представляете, какие артисты?! Все они работали безвозмездно, как и Сережа Пускепалис, как Билли Новик. И всех нужно было уговаривать. Но даже не смотря на то, что ты всех уговорил, на фильм нужно 2,5–3 млн рублей. «Написано Довлатовым» и фильм об Ильфе и Петрове сделаны на собственные средства и средства сочувствующих господ и дам.
Странно, что министерство культуры не принимает участие в создании таких фильмов.
Нет-нет-нет. Послушайте, с этими ребятами я не работаю. Вы не можете одной рукой сажать девочек из Pussy Riot, а второй давать мне деньги. Я так не могу. У меня есть серьезные претензии к тому, что происходит. Я лучше как-то сам. Иначе как оправдать свое существование: «А ладно, х. с ним, этих посадили, тех убили, а мне лишь бы денег дали»? Это какая-то странная позиция. Мандельштам за свои убеждения умер доходягой на Владивостокской пересылке, а ты о нем весь в комфорте кино будешь делать на деньги от государства? Платонов так вообще был замучен, не сходил со страниц доносов в НКВД, сын его загублен. И вдруг я беру государственные деньги и делаю о нем фильм, а государство мне при этом еще и говорит: «Вы там полегче с НКВД, они не такие плохие».
Да, я знаю, что вам пришлось столкнуться с цензурой в фильме о Бродском.
Ну, это не цензура, а так, перестраховка, тех, кто хочет удержаться на своих местах. Когда фильм купил канал «Культура», из него попросили вырезать сцены суда над Бродским-тунеядцем. Мол, не надо в таких серо-черных тонах рисовать карающую советскую систему правосудия.
Как относитесь к наградам и премиям, Ром?
Никак. Я в этом не участвую вообще.
Тогда зачем это все?
Моя задача — честно сделать кино, донести его до кинотеатра и заработать на новое. Я не хочу имитировать существование киноиндустрии, брать у Госкино сумму «икс» и половину класть к себе в карман, а на вторую, ужимаясь, делать фильм. Все эти схемы не имеют отношения к кино. Избавьте меня от этого.
Freedom?
Freedom is just another word for nothing left to lose… [Janis Joplin, «Me and Bobby McG»]
